Путешествие по Томи

Томь … Как много в этом слове…

Томь завораживает своим видом, она влюбляет в себя. Томск не был бы Томском без этой чудесной реки.

Очень таинственна легенда о возникновении реки Томь. Легенда о юной девушке Томе.

» Славился князь Тоян не богатствами несметными, не многочисленным войском, не лихими набегами, не табунами несчитанными, а миролюбием и гостеприимством, рассудительностью и радением о благе родного племени. Много поколений прожило его племя оседло, не меняя стойбища, и все не скудели пастбища, не переводилось зверье в лесах и рыба в реках. И благодарили за это люди Дух тайги, и поклонялись священному кедру, растущему на семи ветрах.

А еще славился Тоян красотой сестры своей — Томы. Немало было красавиц в округе, но все они тускнели рядом с молодой княжной, как звезды при луне. Даже птицы не смели петь до ее пробуждения, ждали, когда с восходом солнца выйдет Тома, чтоб славить песней рождающееся утро, и только тогда вплетали в ее напев свои голоса, как бисер в золотое шитье. А по вечерам собирались все около ее белой юрты, раскинутой в центре стойбища, рассаживались вокруг прозрачного родника, слушали старинные баллады и рассказы о богатырях, основавших племя. И тянулся от Томиной юрты к небу голубой дымок, как жилка, отходящая от сердца.

И как не скрыть в чистом небе полную луну, так не скрыть было красоты Томиной. Даже из-за далекого Урала приезжали отважные молодцы, чтобы только взглянуть на нее, а с высоких южных вершин приносили породистые скакуны горячих джигитов, надеющихся заслужить ее расположение. Но давно уже отдала Тома свое сердце молодому Ушаю, самому лихому наезднику, удачливому охотнику и рыболову.

Прослышал о Томе калмыцкий хан Тайшан. Была и у него своя мрачная слава, черным дымом тянулась она вслед за ним, когда смерчем налетал он на мирные племена, и как стадо оставляет за собой вытоптанную степь, так оставалась за ним опустошенная земля. Но гордился Тайшан этой славой, как кичился табунами несчитанными, несметными стадами и отарами.

И вот приехал калмыцкий хан к Тояну с дорогими подарками да со сватами. А сватов тех была тьма, да все на борзых конях и в полном воинском снаряжении. Хозяином разъезжал Тайшан по становищу в золотом седле с золотыми стременами, хвастал золотой рукоятью сабли, ножнами с драгоценными каменьями, слитками серебра и золота.

Укрылась Тома от непрошеного гостя в юрте. Спадали ее черные волосы, как тучи, на лунный лик. И как нечем луне отвести тучи, так же без сил лежали руки Томы. Рядом с ней был верный Ушай, он то садился, закрывая лицо ладонями, то вскакивал и потрясал кулаками, посылая проклятья Тайшану, то клялся своей возлюбленной в вечной преданности и уговаривал ее бежать с ним в тайгу. Но качала Тома опущенной головой.

— Как могу я спасать себя, как бросить племя, оставить брата, заменившего мне отца?
Словно дымом заволокло лицо Ушая.

— Может быть, вы с Тайшаном уже в сговоре? Может, привлек он тебя дорогими посулами? Если так — не стану мешать, мне ведь нечего подарить тебе, кроме этих рубиновых бус, которые я выменял за сто собольих шкурок и берег к нашей свадьбе. Возьми их в знак моей любви, и знай: огонь моего сердца жарче этих рубинов!

Надела Тома бусы и гордо вскинула голову.
— Ни минуты не буду рабой проклятого хана! Если придется пожертвовать собой ради племени, судьбу мою решит вот этот кинжал…

Три дня попросил Тоян у калмыцкого хана для принятия решения. А когда отошло за холм чужое войско, собрал он совет племени у юрты, стоящей, как сердце, посреди стойбища, и сказал:
— Как вырвать сердце из груди, как отдать свирепому Тайшану нашу Тому? Но не потерпит он отказа — всех погубит, все выжжет дотла… Свернем же юрты, возьмем детей и на рассвете снимемся с места, уйдем далеко в тайгу.

Молчание повисло над становищем. Тяжело уходить с обжитых мест, от священного кедра, от родных могил в чужие и неведомые края. Смотрела Тома на суровые лица мужчин, на рыдающих женщин, на седых стариков, украдкой утирающих слезы, и все ниже опускала голову, скрывая прекрасное лицо, проклиная свою красу. Тихо встала она и, никем не замеченная, ушла в тайгу, чтоб собраться с мыслями и попрощаться с родными местами. С детства известными тропинками поднялась она на холм, туда, где травы были особенно густы, где сплетались друг с другом сосны ветвями, где на семи ветрах рос кедр.

На следующее утро проснулась она не от пения птиц, а от свиста стрел и звона сабель. Выскочила из юрты — дымом пахнуло в лицо.

Коварен был Тайшан, проведал он о планах Таяна и, никогда не знавший отказа, в бешенство пришел. Грозовой тучей налетело на становище калмыцкое войско. Бесстрашны были защитники родной земли, но слишком неравны силы. Сражаться с ордой Тайшана — что саблей ночь рубить.
Бросилась Тома на калмыков, как на острый клинок. Смерти искала, но попала в полон.
Привез калмыцкий хан красавицу княжну к себе на Алтай, в высокую башню над каменистым ущельем. Самодовольно скалил он зубы, пытаясь улыбнуться ей, но от этого становился лишь безобразнее.

— Все, что пожелаю, будет моим! Захочу луну с неба, и она не посмеет противиться. Так будь же разумной — если станешь ласкать меня и веселить песнями, сделаю тебя любимой женой…

Задрожала Тома, как натянутая тетива.

— Одну песню хочу подарить тебе — песню стрелы, которая вонзится в твое сердце. Вечно буду верна племени Тояна и возлюбленному моему Ушаю.

Сжал Тайшан, как змею, кнут в кулаке.
— Нет больше твоего племени. Там, где ты жила, нынче летают вороны, а скоро все зарастет полынью и крапивой. Мои колдуны уже накинули на ваш стан аркан своего заклятия, и те, кого не порубили мои удалые воины, скоро подохнут, как задавленные мухи. Плачь по ним. Плачь до тех пор, пока не наполнится слезами каменное ущелье под твоими окнами. Может быть, тогда я пожалею и помилую тебя.

Ударил он плетью по полу с такой силой, что след отпечатался на камне, и вышел вон.

Только оставшись одна, дала волю слезам гордая Тома. Горе, переполнявшее ее грудь, ручьями хлынуло из глаз. Эхом отозвался в горах ее скорбный плач. И содрогнулись горы, заплакали вместе с ней — полились по ущелью прозрачные ключи. Залились слезами небесные тучи, заклекотал, зарыдал орел, круживший над ущельем, и к утру доверху наполнилась огромная скалистая чаша…

Увидев это, Тайшан пожелтел от злобы.
— Все равно твое сердце будет моим, даже если мне придется вырвать его из твоей строптивой груди, — взвизгнул он, протягивая к ней жадные руки.

Переполнилась душа гневом и горечью, рванулась из груди, вскрикнула Тома и бросилась из окна прямо в ущелье меж скал.

Сотряслись горы, содрогнулась каменная чаша, выплеснулась из нее вода и хлынула наружу. Взметнулась волна так высоко, что затопила дворец Тайшана и с яростью обрушилась на калмыцкое становище, все разрушая на своем пути.

А освобожденный дух Томы, вырвавшись из плена, вместе с водным потоком помчался на север, к родной земле.

Развеялся дымок над Томиной юртой, оборвалась голубая жилка…

Когда отступило войско Тайшана, не нашли Томы ни среди живых, ни среди раненых, ни среди убитых. Вскочил Ушай в седло, чтобы ехать на поиски, но остановил его Тоян.

— Мы стрелы в общем колчане, — сказал он, — и каждая стрела должна бить в цель. Много мужчин полегло в битве, если мы с тобой уедем, кто будет охотиться и кормить племя?

Послушался Ушай, но не смирилась его душа. День и ночь, гонимый тоской, скитался он с колчаном и стрелами по лесам и лугам, но мало приносил добычи. Зоркий глаз его мутнел от слез, дрожала прежде верная рука, и легкий лук оттягивал плечи. Хуже вражеского полона плен тоски — не порубить ее саблей, не ускакать от нее на лихом коне.

Вот едет он, к гриве коня припадая. Кружит орел в небе. Тревожно кричат птицы, рвут в клочья утреннюю тишь. И разрывается сердце. Солнце поднимается, окрашивая речку в алый цвет, обагряя стволы сосен. Кровью обливается сердце. А орел над головой все кружит, кружит, все ниже опускается… Окликнул его Ушай:
— Ты все видишь сверху, скажи, где возлюбленная моя Тома, жива ли она?
Камнем устремился вниз орел и уронил к ногам Ушая красные рубиновые бусы.
Поднял их Ушай и все понял. Стрелой вонзилось в сердце горе, оборвалось дыхание, и как подстреленная птица, кинулся он в реку с высокого утеса.

С тех пор минуло столько дней. Забылись былые печали.

Не умерла в людских сердцах память о прекрасной девушке, бесконечно любившей свой край и свое племя. В память о ней назвали реку Томь, текущую с гор Алтая.

По имени реки назван город Томск, выросший на месте древнего стойбища. Даже память о влюбленном Ушае сохранилась в потомках Тояна: безымянная речка, в которой утопил он свое отчаяние, бросившись вниз с утеса, зовется с тех пор Ушайкой. Течет она с востока на запад через весь город, торопится и, только встретившись с Томью, соединив с нею воды, смиряет свое волнение и успокаивается. »

Место впадения Ушайки в Томь:

Томь навивает размышления…
Это место, которое стоит посетить, чтобы понять атмосферу Томска.